Ахматова «Август 1940» (“Когда погребают эпоху...“. Из цикла “В сороковом году“). Читает А.Демидова

Другая запись: «АВГУСТ 1940» То град твой, Юлиан! Вяч. Иванов Когда погребают эпоху, Надгробный псалом не звучит, Крапиве, чертополоху Украсить её предстоит. И только могильщики лихо Работают. Дело не ждёт! И тихо, так, Господи, тихо, Что слышно, как время идёт. А после она выплывает, Как труп на весенней реке, — Но матери сын не узна́ет, И внук отвернётся в тоске. И кло́нятся го́ловы ниже, Как маятник, ходит луна. Так вот — над погибшим Парижем Такая теперь тишина. , Шереметевский Дом «В мае 1940 года немецкие войска вторглись на территорию Франции. В Париже заговорили о необходимости немедленной организации народного ополчения. Идею поддержали многие русские эмигранты, готовые взяться за оружие. Но всенародное ополчение для защиты города так и не удалось создать. 10 июня правительство Франции покинуло Париж. А спустя четыре дня войска без боя вошли в город. Вскоре гитлеровская армия уже контролировала большую часть Франции. 22 июня 1940 года правительство нового премьер-министра Петена согласилось с продиктованными фашистской Германией условиями капитуляции. По этому договору почти 70% территории Франции, в том числе и Париж, оказались оккупированными гитлеровскими войсками. Французская армия и флот были разоружены и распущены. Но патриотические силы не сдавались. В Париже и в других городах и селениях страны создавались боевые группы сопротивления. А.Дансетт писал о годах фашистской оккупации Франции: «...не было Парижа. Собор Парижской Богоматери охранял Сите, Сена катила свою шелковистую ленту под мостами, дышащими Историей, между набережными, на которых ничего не менялось. От Венсенского замка до дворца Шайо, от Пантеона до Сакре-Керр — все величественные монументы Парижа продолжали вести свой нескончаемый диалог, оставаясь вечными свидетелями радости и горя, славы и бесславия… И тем не менее Парижа здесь не было, его как бы скрывала посмертная маска…» “Ахматова, помещая стихотворение «В августе 1940» в сборник «Нечет» (где находятся стихи военных лет, главным образом, посвященные Ленинграду), тем самым вводит тему «погибшего Парижа» в один смысловой ряд с «траурным» Петербургом/Ленинградом. [...] Указанный в названии стихотворения месяц и эпиграф (строка сонета «Латинский квартал»), позволяют видеть, с одной стороны, фигуру Цезаря (331-363 гг.), до восшествия на римский престол правившего Гельвецией и жившего в Лютеции (Париже), с другой, — Октавиана Августа, наследника Цезаря, период власти которого совпадает со временем расцвета Вергилия. Кроме этого, сонет посвященный художнице Кругликовой, салон которой в Париже посещали многие русские поэты и художники, содержит имена великих людей прошлого, живших в этом городе: Абеляра («мыслил Абеляр»), Данте («где мрак кромешный / Дант юный числил»), а также, возможно, для Ахматовой, сквозь художественное видение Иванова, просматривается образ «школяра» — Вийона и тема «балагана». Таким образом, в художественном сознании Ахматовой герои сонета Иванова, сплетаясь с судьбами близких людей ахматовского круга, как «тени» прошлого, становятся «мёртвыми зеркалами» эпохи. [...] “Называя событие «гибели» Парижа «погребением эпохи» и соотнося с верленовским Парижем-«Элладой теней», а также с «траурным» Петербургом, «городом-кладбищем», Ахматова тем самым непосредственно вводит «погибший Париж» в «текст» Некрополя эпохи — в «гипертекст» «Поэмы без героя», в «текст» «теней» и «зеркал» своей лирики, являющийся, в целом, «текстом» Памяти о Прошлом“ (#ixzz6WQJLIMBO)