Ахматова и Пушкин. Серия 1 (Нина Попова, Татьяна Позднякова и другие сотрудники музея Ахматовой в Фонтанном Доме)

«Он победил и время, и пространство…» – писала Ахматова. Он – символ Золотого века русской культуры, она – последний поэт Серебряного века. Между ними – десятилетия, однако присутствие Пушкина Ахматова явственно ощущала в своем настоящем. И сегодня перекличка их голосов словно продолжает звучать в стенах Фонтанного дома. О «странных сближениях» двух поэтов, перекрестках судеб и поэтических параллелях рассказывают в двухсерийном видеофильме сотрудники Фонтанного Дома, опытные и молодые. Каждый из них останавливается на интересующих его сюжетах и привносит свое видение темы и своё личное отношение к ней. В фильме участвуют: пушкинист и ахматовед Нина Попова, Татьяна Позднякова, Мария Мясникова, Елена Джумук, Светлана Прасолова, Алена Сугоровская, А.Парфененко, К.Колов, О.Боровик. Видеосъемка и монтаж Д.Фетисов. __ “В 1920-х годах Ахматова взялась за серьезное изучение творческого и жизненного пути Александра Пушкина. Ею созданы работы «Пушкин и Невское взморье», «Каменный гость» Пушкина», «Слово о Пушкине». В 1930-е годы она участвовала в работе Пушкинской комиссии, которая готовила к изданию академическое Полное собрание сочинений Пушкина. В последние годы жизни Ахматова работала над книгой о гибели поэта, но не успела ее завершить“. В 1925 году она говорила: «Я знаю только Пушкина и архитектуру Петербурга. Это сама выбрала, сама учила». Ю.В.Шевчук: «В поздние годы жизни Ахматова много размышляет о победе над земными обстоятельствами великих художников. Разрабатывая версию гибели Пушкина, Ахматова в статьях проводит идею конечного торжества искусства над его гонителями: “Теперь настало время вывернуть эту проблему наизнанку и громко сказать не о том, что они сделали с ним, а о том, что он сделал с ними... Он победил и время и пространство“». «Слово о Пушкине» (Ахматова): «…П.Е.Щеголев кончает свой труд о дуэли и смерти Пушкина рядом соображений, почему высший свет, его представители ненавидели поэта и извергли его, как инородное тело, из своей среды. Теперь настало время вывернуть эту проблему наизнанку и громко сказать не о том, что они сделали с ним, а о том, что он сделал с ними. После этого океана грязи, измен, лжи, равнодушия друзей и просто глупости , идиотов-кавалергардов, сделавших из дантесовской истории une affaire de regiment (вопрос чести полка), ханжеских салонов , высочайшего двора, заглядывавшего во все замочные скважины, величавых тайных советников — членов Государственного совета, не постеснявшихся установить тайный полицейский надзор над гениальным поэтом, — после всего этого как торжественно и прекрасно увидеть, как этот чопорный, бессердечный (“свинский“, как говаривал сам Александр Сергеевич) и уж, конечно, безграмотный Петербург стал свидетелем того, что, услышав роковую весть, тысячи людей бросились к дому поэта и навсегда вместе со всей Россией там остались. “II faut que j’arrange ma maison (Мне надо привести в порядок мой дом)“, — сказал умирающий Пушкин. Через два дня его дом стал святыней для его Родины, и более полной, более лучезарной победы свет не видел. Вся эпоха (не без скрипа, конечно) мало-помалу стала называться пушкинской. Все красавицы, фрейлины, хозяйки салонов, кавалерственные дамы, члены высочайшего двора, министры, аншефы и не-аншефы постепенно начали именоваться пушкинскими современниками, а затем просто опочили в картотеках и именных указателях (с перевранными датами рождения и смерти) пушкинских изданий. Он победил и время и пространство. Говорят: пушкинская эпоха, пушкинский Петербург. И это уже к литературе прямого отношения не имеет, это что-то совсем другое. В дворцовых залах, где они танцевали и сплетничали о поэте, висят его портреты и хранятся его книги, а их бедные тени изгнаны оттуда навсегда. Про их великолепные дворцы и особняки говорят: здесь бывал Пушкин, или: здесь не бывал Пушкин. Все остальное никому не интересно. Государь император Николай Павлович в белых лосинах очень величественно красуется на стене Пушкинского музея; рукописи, дневники и письма начинают цениться, если там появляется магическое слово “Пушкин“, и, что самое для них страшное, — они могли бы услышать от поэта: За меня не будете в ответе, Можете пока спокойно спать. Сила — право, только ваши дети За меня вас будут проклинать. И напрасно люди думают, что десятки рукотворных памятников могут заменить тот один нерукотворный aere perennius {с латыни aere perennius — крепче меди — цитата из оды Горация “Exegi monumentum aere perennius“ — “Я воздвиг памятник крепче меди“}». (26 мая 1961 Комарово) О.Седакова: «Ахматова, по распространеннейшему мнению, — самый пушкинский (не пушкинианский, как Ходасевич) поэт...»