Рок-опера «18+» (короткометражный авторский фильм). Песня «Покой» (Nautilus Pompilius parody)

Песня «Покой» повествует об отчаянном эмоциональном потрясении ролевого персонажа от настигшего его и подтолкнувшего к самоубийству обязательного «мобилизационного призыва» (распространяющегося на возраст граждан от 18 лет, чем концептуально и обусловлено само название фильма «18 ») на «оккупационные», по его некорректному и враждебному мнению, «военные действия в другую страну» и в его патологическом нежелании участвовать в этом «страшном, смертельно опасном и неприемлемом для него мероприятии». И при этом на персонажа невыносимо давит, словно «тиски», суровое к таким, как он, порицающее мнение государственной пропаганды, которую поддерживает патриотичное общественное большинство. Таким образом, получив повестку из военкомата и «заявляя во весь голос с режущим венозным надрывом, что он покончит с собой», персонаж, находясь в безысходном положении жертвы общественного буллинга и не имея возможности уклониться от призыва, отчаянно пытается «докричаться» уже даже не до жестокого к нему общества, которое всё равно не услышит, не поймёт и не простит за непатриотичное поведение, а до Вселюбящего и Всемилосердного Всевышнего Бога-Отца, что отправка на предполагаемые военные действия является для него «фатальной» и эквивалентна «самоубийству» (символическая аллегория «направления в крематорий боевых действий прямиком в гробу»), поскольку они для него морально неоправданны и имеют «долгосрочный, рискованный и кровопролитный характер» (символическая аллегория «резаных вен»). Но обращение к Всевышнему морально обязывает к соблюдению религиозных канонов и готовности стойко и до конца следовать им следовать, чтобы обрести свой душевный покой и освободиться от мерзкого гнёта мирской суеты. Всё это в совокупности ставит персонажа перед критическим, тяжёлым и безумным выбором, где, в его трусливом и отщепенском, но религиозно загнанном представлении, самоубийство всё равно неизбежно. Именно это для персонажа и есть ощущаемые «современные тиски, проламливающие грудь его человеческой и гражданской свободы в годы давящего режима Президента Владимира Владимировича Путина». И тогда персонаж, «возгордясь, импульсивно решается на прямой одухотворённый его псевдорелигией поступок и самовольно прекращает свой земной путь, выбирая свободный уход в вечный небесный покой (дымоотвод души, высвобожденной из невыносимого крематория гнетущего её военнообязанного тела), вместо беспокойной мирской бесовщины в рамках продолжения телесной жизни», на что также концептуально указывает приведённая в самом начале цитата из священной книги Нового Завета. Указание на «ящик с белым полотном» олицетворят ритуальный и финальный образ «покойного тела персонажа в гробу» (это кратко определяет само название «Покой»), а также аллегорически формулирует образ доведшего его до «кремационной печи суицидального безумства пропагандистского телевизора или цепной бешеной собаки в умелых руках государства-манипулятора, обслуживающей», как это искренне и одержимо полагает персонаж, «наряду с другими собачьими СМИ и их пропагандистами проводимую государством жёсткую политику социальной травли на неугодных и бесовского пиршества патриотично зомбированного общественного большинства»), где всё, в личном искажённом восприятии персонажа, «цензурировано и шито белыми нитками под видом кажущихся конституционных свобод». При этом в контексте понятия патриотизма (от латинского «patria», «родина», а «patria» — от «pater», «отец») мирское и телесное служение любимой Родине, Отечеству, с одной стороны, и небесная любовь Бога-Отца, требующая жертвенного духовного отречения от всего мирского, с другой стороны, вступают здесь в некое идеологическое противоречие, которое, лишь в воспалённом понимании персонажа (что дополнительно подчёркивается огненностью у субтитров, спецэффектами, манерой игры и эмоциями исполнителя), невозможно разрешить, заняв одновременно обе стороны.