Осип Мандельштам. Отравлен хлеб и воздух выпит

Эссе (1/5) Олега Кустова об Осипе Мандельштаме «Отравлен хлеб и воздух выпит» читает автор. #мандельштам #осипмандельштам #паладиныэссе #серебряныйвек #акмеизм #биография #аудиокнигаонлайн #русскаяпоэзия #сознаниеправоты #четвёртаяпроза #животныйстрах Трудно, да и едва ли возможно найти в Старом или Новом Свете столько крупных поэтов из еврейской интеллигенции, каждый из которых безусловно значим для языка, сколько в России начала ХХ века. О. Э. Мандельштам, Б. Л. Пастернак, С. Я. Маршак, Б. К. Лившиц, позднее Д. С. Самойлов, А. А. Галич, И. А. Бродский – выбранная ими стезя русского поэта едва ли может быть объяснена рациональными соображениями. Люди широкого дарования, они прекрасно сознавали, что значит быть поэтом, что значит противопоставить себя всей окололитературной шатии-братии, «расе с противным запахом кожи и самыми грязными способами приготовления пищи», – как некогда знал Н. С. Гумилёв, «что такое эта скрипка, что такое тёмный ужас начинателя игры». И один в поле воин: выйти, поступить, сказать слово, уповая на «провиденциального собеседника», «далёкого потомка», «друга тайного», «друга дальнего», «друга в поколении», – высказать его вопреки тысячам швондеров, идущих с портретами кремлёвского горца, – и, до конца, выстоять одному против миллионов отравленных пропагандой, ором орущих, хором поющих вертухаев и их рабов. «Ведь поэзия есть сознание своей правоты», – понимал О. Э. Мандельштам («О собеседнике»). Горе тому, кто утратил это сознание!.. Хорошо (!) во весь голос обращаться к товарищам потомкам, будучи свято уверенным в правоте своего дела, во главе колонны шагая горланом-главарём революционного класса! Страшнее – негромко, но не менее уверенно, не браво, но в голос («голос – это личность») заявить: «Я настаиваю на том, что писательство в том виде, как оно сложилось в Европе и в особенности в России, несовместимо с почётным званием иудея, которым я горжусь. Моя кровь, отягощённая наследством овцеводов, патриархов и царей, бунтует против вороватой цыганщины писательского отродья». (О. Э. Мандельштам. «Четвёртая проза»). «Моя кровь, отягощённая наследством овцеводов, патриархов и царей…» – и это спустя дюжину лет после расстрела царской семьи, в годы коллективизации «овцеводов», накануне новой волны репрессий и геноцида! Это сказано, когда всякий историзм был подогнан под мерило партийного руководства, а несогласие с социалистическим отечеством каралось «десятью годами без права переписки» или, за его пределами, парой ударов ледорубом по голове. * * * Отравлен хлеб и воздух выпит. Как трудно раны врачевать! Иосиф, проданный в Египет, Не мог сильнее тосковать! Под звёздным небом бедуины, Закрыв глаза и на коне, Слагают вольные былины О смутно пережитом дне. Немного нужно для наитий: Кто потерял в песке колчан, Кто выменял коня – событий Рассеивается туман; И если подлинно поётся И полной грудью – наконец Всё исчезает: остаётся Пространство, звёзды и певец! 1913