Проксима Центавра

Юпитером разогнан я во мрак, Теперь с другой звездой мой бесконечный брак, Продлится он до самого конца, Там Проксима Центавра у венца, мне обещала ждать, Надеюсь путь к тебе сквозь пыль разбитых звезд найдется, Или в дороге млечной свою голову сложить придется? Все не важно, Там позади растаяла земля отважно, Рассыпавшись на мелкие куски, От грубых ласк шального метеора, В мгновения секунд лишившись дома, Я сиротою без планетной наречен, И до последних сил своих я обречен, За каждый вдох без устали сражаться. С рождения она была моя, Супруга, голубых кровей моря, Бездонных глаз синеющее небо, Единственная в солнечной системе, кто свирепо, От радиации спасало мое тело слепо, Что выброшено в долгие года теперь нелепо, Скитаться, в поисках тепла и солнечного света, Из тонкого металла и стекла скелета, Теперь мой хрупкий призрачный приют. Я видел, как все начиналось, Как та рука неотвратимо приближалась, И даже не коснувшись губ твоих стеной огня, Вся соль твоей слезы растаяла шутя, Все мировые шапки океанов, Вдруг испарились почву сотрясся И оголившись никелем наружу, Остатком неприкрытого ядра, Разбита гравитацией потоком, Рассталась с своей жизнью и луна. Вы говорили нету звука в космосе пространства Но как силен был в этой вспышке звон, Когда я замер весь в испуге диссонанса, Услышав твой прощальный громкий стон. Когда увидел хрупкость атмосферы, Растаявшей как не спокойный сон, В историю вселенной записавши, Все то во что когда-то был влюблен. Готова крио капсула надежды Все данные я ввел в панель координат, Теперь уж больше нет пути назад, Лишь б только в пояс Койпера пробиться И если выживу в Оорте бы не слиться, Как много, Но, должно в конце концов случиться, Как много тех вещей, с которыми проститься, Судьбою невесомой суждено. Но ты запомни дорогая лишь одно, Экзо планету обещала ты уже давно, Смотря в мои глаза сквозь блики телескопа, Сулила ты мне воздух и покой. И раз уж волею судьбы закончен путь земной, Свои объятия, когда проснусь раскрой мне. Ну вот и все. Все прошлое разлито, Застывшей пеной, выжженной до тла, Теперь осталась только ты одна, Моя надежда, Проксима Центавра.