Я Зощенко трейлер спектакля театра Мастерская (Петербург). Жанр: Комедия (но это не точно)

Спектакль включает “не только узнаваемые комические сюжеты, но и трагическое мироощущение художника, свидетеля одного из самых страшных периодов российской истории“. Сатирические рассказы “вплетены в самую его интимнейшую повесть «Перед восходом солнца», после публикации первых глав которой писателя затравили. В его роли на сцену выходит режиссер постановки М.Студеновский. Да и на привычные юмористические зарисовки словно бы накинули волшебную вуаль: она все смягчает, добавляет лиризма, а в некоторых случаях и хоррора — так, что бытовые «Стаканы» начинают отсвечивать «Вием»“ __ В.Зощенко: “Для многих в определенный период Зощенко был нравственным ориентиром. «Я никогда не был и не буду ослом, пинающим мертвого льва»,— сказал он после смерти Сталина. «Я русский дворянин и офицер. Как я могу согласиться с тем, что я подонок?» — ответил в 1946 на вопрос британских студентов, согласен ли он с партийной критикой. Но во Францию не поехал. И кроме двух писем Сталину с попытками объяснить, что обвинения в его адрес — это ошибка, прадед ничего не предпринял. Тогда прекрасно разделяли властителей и родину“ () Гражданская война глазами обывателя (на материале рассказов Зощенко): “Уже ранние его рассказы вызвали множество отзывов, по большей части негативных, в критике 20-х. Сомнения в правомерности самого существования сатиры в новых условиях зачастую приводили критику к обвинениям в адрес автора, чья популярность в среде читателей в то же самое время только росла. Распространенным явлением в критике 20-х было отождествление автора и героя [...] «Юмористический сказ продолжает культивировать Зощенко», - пишет Тынянов. Так намечается видное нам сейчас, но не высказанное ни в 20-е, ни позднее, противоречие между Зощенко и бесспорно наиболее ему близкими филологами (с Тыняновым его связывала и личная дружба). Но Зощенко протестовал против широко распространенной, преобладавшей в современной ему критике аттестации «юмориста». О своих «маленьких рассказах» Зощенко говорил: «Их называют юмористическими. Собственно, это не совсем правильно. Они не юмористические. Под юмористическими мы понимаем рассказы, написанные ради того, чтобы посмешить, это складывалось помимо меня - это особенность моей работы» [...] автор в конце концов отождествляется с героями: «Зощенко выступает бытописателем этой мелкой буржуазии послереволюционного периода. Отсюда безыдейность не только героев, но и самого автора» [Жига 1927]. Итак, критика в 20-е в массе своей разошлась с теорией литературы, и чем дальше, тем больше видится нам теперь это расхождение, тяжелые последствия которого еще долго отзывались в судьбе не одного только Зощенко“ () “Он уловил сущность «полуинтеллигенции» как социального фактора и художественно выразил ее культурно-историческую роль“ () Традиции Достоевского: Пьеса «Преступление и наказание» (1933): Чехова: Блока: “тексты Зощенко нельзя расценивать как пропаганду атеизма. Он создаёт объективную картину происходящего процесса, демонстрируя отсутствие истинной веры“ () “стилистические приемы Зощенко построены на нарушениях логических законов, когда писатель сталкивает контрастные понятия и образы“ () “Сентиментальные повести” как этап творческих поисков Зощенко: Синтез искусств: Книги-альбомы Зощенко: Стилизация и пародия в ранней прозе: 20-30-е: