Леонид Жуховицкий (1932-2023) передача Ночной полёт ()

Жуховицкий: “не всегда даже очень великий поэт способен собрать стадион. Есенин мог бы собрать стадион, но я не уверен, что, скажем, Мандельштам собрал бы стадион. И может даже Ахматова не собрала бы стадион“ (). О Бродском: “прямое общение с Ахматовой, иное понимание жизни, и Бродский отстаивал позицию поэта вне государственной системы. На мой взгляд, это очень достойная позиция [...] надо жить мимо власти. Как это делал Бродский, как это делал Фазиль“ () “стихи молодого Евтушенко я, в основном, практически все запомнил с чтения. Написав новое стихотворение, он иногда читал мне его по телефону, иногда где-то в коридоре Литинститута, иногда просто звонил и говорил: «Слушай, приезжай ко мне. Если есть деньги, купи бутылку светлого вина». И читал какой-то новый цикл. [...] лучшие, замечательные стихи В.Соколова — это просто современная классика. Я тоже запоминал с его чтения, потому что печаталось все это с большим опозданием после того, как было написано. Понимаете? А ко мне это выходило вовремя, и я вообще рос, дышал воздухом этой очень большой поэзии“. О Друниной: “ей прислали из газеты «Правда» письмо, практически донос на нее, что она такая-сякая, антипартийная, антисоветская. И подписано было «В.Григорьев, рабочий». Письмо было отстукано на машинке. Она узнала машинку, потому что у каждой машинки есть свои западающие буквы и так далее. Н.Бонч-Осмоловская: Чем она была так уж неугодна? Фронтовичка вообще, прекрасные стихи, не диссидентка? Жуховицкий: Да. Дело в том, что это уже были годы перестройки, когда пишущая братия разделилась на две части. С одной стороны были те, кого называли демократами, они и были демократами, те, кто не любил диктатуру, те, кто хотел, чтобы Россия стала свободной страной. А с другой стороны оказались люди, к которым я не объективен, для меня они подонки просто, это люди, которые считали, что надо сохранить в той или иной форме диктатуру. То есть они хотели, чтобы их назначили талантливыми писателями, потому что они не выдерживали никакого соревнования с демократическими писателями. Скажем, кто мог по популярности соперничать с Евтушенко, Окуджавой, Высоцким, Галичем, Рождественским, Ахмадулиной, Казаковой? Никто. Но был целый ряд поэтов, которые без конца лизоблюдничали перед властью и добивались премий каких-то, наград, квартир, загранкомандировок, и так далее, и так далее. И они делали свою житейскую карьеру на том, что «разоблачали» талантливых писателей. Но это же было всегда. И даже в грязном судилище над Пастернаком виноват не только Хрущев и не только работники ЦК, но и достаточно бездарные литераторы, у которых Нобелевская премия Пастернаку была как бревно в глазу. Им было понятно, что если, например, лучшим поэтом России будет признан Пастернак, то им в литературе делать нечего. Вот все эти Софроновы, Грибачевы, Михалковы, Кочетовы, которые травили все талантливое в литературе, вот они-то все и устраивали. И вот Друнина, прочитав это письмо и поняв, кто настоящий автор просто по машинке… Она позвонила автору, критику Бушину, с которым училась в Литинституте, по-моему, даже чуть ли не одном курсе. Тот стал ее упрекать в антипатриотизме, в том, что она недостаточно партийна, ну, то, что всегда писали тогда. Она ему говорит: «Володя, что же ты пишешь такие вещи под псевдонимом?» Он растерялся, а потом стал раздраженно говорить, что если б я подписался «В.Бушин, критик», это бы никто никогда не напечатал, это никто бы не принял всерьез. А вот «В.Григорьев, рабочий» — рабочего приняли бы всерьез. [...] ...в редакциях-то тоже люди работали, и они знали, что такое Друнина, и они ее глубоко уважали. И переслали ей это письмо, не стали печатать: дескать, хочешь — ответь, не хочешь — не отвечай. Подобный случай был с Вознесенским, тоже пришла подписная анонимка, то есть подпись была какая-то. И тоже работники отдела литературы «Правды» переслали это письмо Вознесенскому. И сделали такую вещь: пошли к автору письма, там был адрес указан. Он был член литературного объединения, которое вел В.Кожинов. Андрей написал по этому поводу потом стихи, там были такие строчки: «По следам пришли письма, / автор…(что-то) …дома ел сома./ Прочитал и удивился…» Да, а там было написано: «Поэт позорит СССР, / с ним художник Нессесер». Видимо, имелся в виду Б.Мессерер. Вот. «Автор молча ел сома. /Прочитал и удивился: / Нессесер — а кто это? / Подписную анонимку писал критик Штопаный». А Штопаный — прозвище Кожинова. И эти стихи были напечатаны в той же самой «Правде», куда Кожинов послал свою анонимку. А почему он подписался фамилией реального человека, который занимался у него в литобъединении? Потому что в «Правде» был какой-то отдел проверки, проверят, есть ли такой человек реально? Есть. Ну, и Кожинов получил уникальную пощечину в качестве доносчика, пощечину на всю страну“ (). О Галиче: