Н.А.Некрасов «Внимая ужасам войны» (1855)

Навеяно скорее всего картинами севастопольской трагедии Толстого: Летом 1854 «около Кронштадта появилась целая эскадра военных кораблей; они вошли в Балтийское море и пытались атаковать кронштадтскую крепость. Это были суда англофранцузской коалиции, еще в марте объявившей войну России и теперь готовившей высадку морского десанта. До этого (в апреле) союзники уже бомбардировали Одессу. Так начинался новый и главный этап так называемой восточной войны, в центре которой оказалась тяжелая оборона Крымского полуострова, многомесячная героическая защита Севастополя. В то утро, по сообщениям петербургских газет, “в исходе десятого часа неприятель стал на якорь между Толбухиным маяком и Красною горкой“. Корабли были хорошо видны с берега, видели их и из окон швейцарского домика, где жил Некрасов. В домике задрожали стекла, когда из кронштадтской крепости началась страшная канонада. Некрасов с гостями в самом тревожном настроении поехали днем на Красную горку, чтобы лучше увидеть неприятельские корабли. А по возвращении домой поэт тут же набросал такие строки: Великих зрелищ, мировых судеб Поставлены мы зрителями ныне: Исконные, кровавые враги, Соединясь, идут против России; Пожар войны полмира обхватил, И заревом зловещим осветились Деяния держав миролюбивых... ... медленно и глухо К нам двинулись громады кораблей, Хвастливо предрекая нашу гибель, И наконец приблизились - стоят Пред укрепленной русскою твердыней... И ныне в урне роковой лежат Два жребия... Эти безрифменные стихи (встречаются в лирике Некрасова в редчайших случаях) появились в “Современнике“ без подписи, с эпиграфом из “Клеветников России“: “Вы грозны на словах — попробуйте на деле!“ Выбор эпиграфа, позднее снятого автором, отражал и чувство гнева, охватившего тогда всех, и надежду на близкую победу русского оружия. Однако война оказалась нелегкой. Часто бывавший на петергофской даче Д.Милютин, позднее ставший военным министром, на вопрос Панаевой отвечал, что уже в первые дни военных действий неминуемо обнаружатся недостатки решительно во всем — нет запасов селитры, медицинская часть в самом плачевном состоянии, хирургических инструментов мало, и они плохи, интендантство в таком жалком виде, что войско вскоре останется без сапог и шинелей, солдаты будут погибать не столько от войны, сколько от болезней. Действительность превзошла самые мрачные из этих предсказаний. И Некрасов, конечно, не напрасно снял эпиграф из Пушкина при переиздании своего стихотворения. Позднее, в лирической поэме “Тишина“ он с большой силой передал трагическую атмосферу Крымской войны. [...] ...страна несла огромные человеческие и материальные жертвы. Южные степи, которые должны были, по замыслу Николая I, стать могилой для неприятеля, в действительности стали могилой для русских армий - их отправляли к побережью Черного моря, не считаясь с тем, что в трудном пути они теряли свою боевую силу. Последняя из посланных армий, наспех сколоченная, кое-как вооруженная, потеряла в походе около двух третей своего состава: целые батальоны погибали от морозов и метелей. В столице в литературных и студенческих кругах с болью и горечью говорили об очевидных причинах военных неудач: о бездарности высшего командования, о негодном вооружении, о невероятном грабительстве, которым занимались должностные лица, наживаясь за счет солдат. В Петербурге устраивались в пользу солдат лотереи и балы, служили торжественные молебны в церквах. А в Севастополе в подвалах, в смраде и сырости лежали тяжело раненные и мертвые, больные и умирающие, лишенные помощи и лекарств; к их ранам прикладывали сено вместо корпии, которой остро недоставало. “В Малороссии ходят солдаты-нищие, собирая подаяние — не для себя, а для раненых, которые не имеют ни крепкого белья, ни свежей пищи. А между тем генералы Бутович и Холецкий присылают, например, из Севастополя по 40 000 руб. серебром в банк!..“ — писал Добролюбов в подпольной рукописной газете “Слухи“, кою выпускал в стенах института. Примерно в это же время Некрасов сделал в одной из своих бумаг такую заметку: “Генерал Ковалев, привезший из Крыма фортепьяно“. Вероятно, это была запись для памяти, заготовка для какого-то будущего сочинения. Спустя много лет эта запись откликнулась (правда, без имени генерала) в поэме “Недавнее время“, где, вспоминая военную бурю, бушевавшую в Крыму, поэт со всей силой презрения отозвался о тех Кто нагрел свои гнусные руки, У солдат убавляя паек, Кто, внимая предсмертные муки, Прятал русскую корпию впрок И потом продавал англичанам, - Всех и мелких, и крупных воров, Отдыхающих с полным карманом, Не забудем во веки веков! [...] В стихах и в публицистической прозе он постоянно обращался к теме Крымской войны. В своем журнале он напечатал множество материалов, рисующих ход военных действий, подробности отдельных операций, патриотический дух солдат и матросов ()